Охота с другой стороны

[Abrik]

Я уже писала о том, как отношусь к охоте, писала достаточно однозначно. Охота – это зло, это жестокость, проявление бесчеловечности, кровожадности, необоснованной агрессии.

Если же рассматривать охоту более скурпулезно, то вскрывается плоскость такого подхода.

Итак...

Существует вполне официальная наука – охотоведение. Более того, она является не только разделом науки зоокультуры, но и разделом, ужас-то какой, науки зоологии, а также экологии! И хотя для меня определение «охотовед, д. б. н.» звучит как «преподобный богохульник», такая классификация не лишена оснований.

Итак, в каких случаях даже я признаю охоту?

Первое, это, естественно, поимка животных без убийства для нужд сохранения БР. Эти охотники вылавливают свою редкую добычу живьем и отправляют в зоопарки и питомники для разведения в неволе. Это особенно важно в случае исчезающих видов, численность которых на воле сокращается безостановочно. Когда они на воле полностью исчезают, популяция их остается в неволе и хранится там как генофонд сколько потребуется (теоретически) в надежде, что наступят те светлые времена, когда родина будет милосерднее к своим жителям, и они смогут вернуться в родные ареалы и начать все с нуля. Существуют сотни видов животных, последняя особь которых на воле была истреблена десятилетия назад, но которых мы до сих пор можем видеть живьем через клетку.

Ну с охотой без убийства все итак ясно, это и охотой не назовешь, а вот другой пример – охота на интродуцентов. Эта охота тоже связана с исчезающими дикими видами, но тут мишенью служат не сами представители исчезающих видов, а те, кто помогает им исчезать. Это, как правило, обычные домашние сельскохозяйственные виды Европы, которых человек завез в чужие края. Так вот эти чужие края оказываются настолько милым домом нашим мурлыкам да козочкам, что вскоре эти края становятся для них родными, а вот для аборигенных видов – именно чужими. Как человек европейский в свое время инфицировал собою Америку и вытеснил аборигенные расы в мелкие резервации. Так и питомцы того человека поступают со своими конкурентами. Основные виды интродуцентов – кошки, собаки, крысы, козы, зайцы, кролики и др. Основная Мекка интродуцентов – Австралия, Новая Зеландия, острова Океании, и, кажется, Мадагаскар. В Европе они не представляют никакой опасности, так как Европа к ним привыкла, она знает, как держать их в узде, а вот в Австралии интродуценты не находят конкуренции, здешние млекопитающие – примитивные сумчатые, не могут спорить с нашими кошаками. В итоге интродуценты хищники охотятся за аборигенами, а интродуценты травоядные вроде коз и кроликов – объедают их. Проблема эта стоит настолько остро, что я готова согласиться с необходимостью истребления большинства видов интродуцентов.

Наконец, есть еще один вид охоты, даже промысловой охоты, на который нельзя смотреть однозначно.

Существует такое понятие, как емкость экологической ниши. То есть один гектар данной территории может содержать столько-то особей (при таком-то возрастном составе) данного вида на данный момент. Ключевая оговорка – на данный момент. Этот показатель пульсирует с ходом времен года, в точке минимума он зимой, апогей у него летом, это связано в основном с пищевыми ресурсами. За время от зимы до лета число особей растет, как бы догоняя емкость территории и не давая возрастающим пищевым ресурсам пропасть, но потом емкость уменьшается, а особи остаются. Остаются они не долго, выше емкости особей не будет, и число их неизбежно сократится до нижней точки емкости. Но сократится очень неприятным способом, через мор. Есть такой вид охоты. Не помню, как он называется по-настоящему, будем называть его стабилизирующим, когда в определенные периоды отстреливается ровно столько животных, сколько необходимо до возврата популяции в рамки емкости. Отстреленные тушки отправляются на использование, а оставшиеся особи избегают мора.

Мне очень трудно спорить с положительностью этого рода охоты, даже если ее изначальная цель – это промысел.