Самый проклятый вопрос.

[Abrik]

Многие, возможно, помнят, что был у меня топик под названием «Голосование 2». Топик этот вызвал большой ажиотаж и растянулся на сотню с лишним комментариев, где обсуждалось все, что угодно. А начался он всего лишь с одного вопроса. Поистине, это самый проклятый вопрос из всех, что я знаю. Ну настолько ужасный, гадкий вопрос, что прямо хочется что-нибудь себе сломать. Например голову.

Итак...

Не буду искать этот топик среди моих десяти страниц дневника (моим ПЧ, которые застали те времена, сделать это легче – достаточно просто открыть Дискуссии и найти там топик «Голосование 2»), чтобы дать вам ссылку. Повторю вопрос еще раз:

Вы судья, и перед вами два обвиняемых – точно известно, что один маньяк, убивший многих, и который, ежели его отпустить убьет еще неизвестно скольких, а второй – невиновный человек, достойный гражданин нашего общества. Но узнать кто из них кто – нет никакой возможности (опустим технические моменты). Есть выбор, только два варианта, и никакого компромисса – либо обоих казнить, либо обоих помиловать. И точка. Ни изолировать нельзя, ни проверить, ни проконтролировать – все, или ничего.



Тогда помиловавших оказалось почти в два раза больше, но они, как правило, не могли обосновать свой ответ. По логике все-таки выходит, что они, спася одного невиновного, косвенно убили множество. Но это их не останавливало. Насколько велика разница, убить своими руками (своим приговором), или убить своим бездействием? Вот он, чертов, гадкий, отвратительный проклятый вопрос, чтоб ему повылазило.

Я сама не знаю ответа на него, и даже больше склонялась к помилованию. Спросила у вас, своих ПЧ. Но более убедительны оказались именно те, в меньшинстве, которые говорили казнить. Что же делать? Изменить мнение? Приговорить того невиновного к смерти?



А вот теперь я задам еще один вопрос. Точнее дам еще одну модель, и очень хочется спросить именно у тех, кто тогда казнил, как они поступят на этот раз.



Модель более реалистична, хотя и обильно приправлена условностями, которые мне нужны для направления мысли в нужное русло. Это медицинская этика. Все вы знаете, что определенные прорывы в медицине имеют своим результатом огромное количество спасенных людей.



Существуют некоторые неизлечимые болезни, от которых в год умирают тысячи людей. Неизлечимые до поры до времени. Но как правило прорыв в лечении этих болезней сопряжен с испытаниями. Причем лучшим объектом испытаний является человек. К сожалению, часто испытания таковы, что объекты сии умирают. А раз так, то человека использовать нельзя. Находят альтернативные пути – мыши, кролики, культуры изолированных клеток, трупы, да мало ли уверток. В итоге болезнь все таки побеждена, однако когда побеждена? Если использовать людей – прорыв будет, скажем, через год, а если не трогать людей - через полтора года. За эти пол года погибнет… ну, допустим, погибнет одна тысяча человек. А людей, которых надо принести в жертву, требуется всего сотня.

Следует также учитывать, что болезни бывают такие, в которых сам больной ну никак не виноват – они не связаны ни с пренебрежением гигиеной, ни с распутным образом жизни. Так вот в нашем случае рассматривается именно такая болезнь - умирают именно невинные, такие же достойные люди, как и остальные, те, кого эта участь не постигла.



Самая главная условность моей модели в том, что эта сотня испытуемых не может быть ни преступниками-смертниками, ни самоубийцами ни добровольцами. Я не знаю, как решить такую условность, просто давайте примем как необъяснимый парадокс, что выбрана сотня именно данных людей, только они подходят для испытаний, и больше никто, но сами они не больно ратуют за процветание медицины ценою своей жизни.



Вся мировая коллекция прецедентов говорит однозначно - какова бы ни была цель, жертвовать людьми медицинские исследования не могут, и все цивилизованные медицинские институты до сих пор обходятся кроликами да трупами, что, несомненно, замедляет науку.



Логика же однозначно говорит обратное - прямое ли убийство (в рез-те испытаний), али косвенное - от нелечения, результат оказывается один - смерть, окончание жизни, сироты, оставшиеся без цели в жизни матери, горе. Причем в первом случае горе за сотню человек, во втором - за тысячу.

И все-таки... и все-таки не могу я на этот вопрос ответить. Ну почему для меня не так страшно, что тысяча человек умрет в муках от болезни, как страшно, что сотня умрет насильственной, но не более мучительной смертью от медиков?

Не понимаю.