Существует фраза "история не терпит сослагательного наклонения",
я считаю ее большой ошибкой, историю надо анализировать...
Леонид Млечин
я считаю ее большой ошибкой, историю надо анализировать...
Леонид Млечин
Капут!
Я прочитала все рассказы Татьяны Толстой, по пол часа роюсь в книгах, вспоминаю названия, вдруг нахожу какое-то незнакомое, открываю - ан нет, уже читала.... читаю по второму разу...
Вчера нашла, по-видимому, последний нечитанный доселе рассказ.
о пташке и истории государства РоссийскогоИтак, представила себе писатель, что мы чуточку смещаем ход событий, спугнем маленькую рядовую Божью пташку с ветки, и капнет она своим естеством, кляк, и попала в пистолет, дуло отклонилось, и попало в грудную клетку, противник все же выстрелил, и убил...
Ранение оказалось очень серьезным, долго выхаживали больного, Наталья Николаевна все глаза выплакала, Радищев все ночи сидел у изголовья, и вот больной пошел на поправку.
Однако ранение в грудь отразилось на здоровьи на всю жизнь, на долгую жизнь.
Творчество поэта заметно изменилось, приобрело новые оттенки, но почему-то никто всерьез не воспринимал... называли убийцей Дантеса, высмеивали арабское происхождение. Долгую жизнь тот все видел в ближайшем будущем, как вот сейчас, вот прямо с ближайшей свободной минуты сядет, и начнет писать, и напишет еще то, что никогда до селе не писал, и никто не писал.
Годы шли, а заветная мечта написать всю правду про Пугачева не уходила, он был уверен, что напишет.
От прежней талии Натальи Николавевны ничего не осталось, сам Пушкин совсем захворал, вечные хрипы в простреленном легком, боли, с годами стал слаб и рассудком, все силился вспомнить, кто ж ему грудь то прострелил.
Прислал ему какой-то старик письмо, что знает многое о Пугачеве, свидетельства сохранились, запрягает Сергеич карету, Наталья Николаевна чуть не кричит - куда ж ты, старый поехал то, совсем рассудок потерял. Не учи меня, не понимаешь ты ничего, это ж история!
Кое как добрался до Волги, долго искал по данному ему адресу. Переваливается с ноги на ногу да на клюшку, к дому идет, и тут как хрясь!!! большой упругий снежок прямо в шею! Боль жуткая, рыжий мальченка смехом заливается. Обезьяна! Старая обезьяна, чуть на снегу не катается.
Вспомнил! Дантес, его звали! Он меня прострелил то, сволочь! Ах ты мразь! И как врежет озорнику по макушке-то наотмашь, и бьет, и бьет, уже с остервенением, люди кричат, отволокли.
Вы слышали? Мальчонку-то у Ульяновых чуть насмерть не забил арап какой-то проезий?
Да и поделом ему! Тот еще сорванец
Куда смотрел исправник?!
Мария Александровна очень волновалась, боялась, мальчик глупеньким останется, но нет, оправился, разве что изменился немножко, но не сказать, чтоб плохо, послушнее стал... Раньше, бывало, такой сорванец, вечно норовит что-нибудь этакое вытворить, а стал прилежен, с возрастом особенно заметно стало. Стал умные книжки читать, о государстве российском задумывается, о людях...
Надо сказать очень он печалится, что время ушло прежнее, никакого уважения к высокому. Чувствовалась у него неприязнь к простым, к люду, прямо, бывало, проходят мимо, так он личико отворачивает, морщится.
Но ничего не сказать, умненький мальчик вырос, рассудительный, иногда как начнет рассказывать, как надо правильно, как по-хорошему, прямо заслушаешься...
Брата старшего расстреляли, а он и говорит "нет, мама, мы пойдем другим путем!", да, так и сказал!
Очень уж он не любил своеволия, ереси, дурного слова.
Поступил в институт, закончил с отличием, и сбылась мечта его - на службу поступил.
А служить он умел, знал всегда, где приятное слово вставить, где поклониться, где согласиться. Неудивительно, что и дослужился к семнадцатому году до министра иностранных дел. При дворе всегда был, любил он при дворе быть.
К старости, правда тоже умом слаб стал, иногда такие законы выдумает, ну прямо смешно, вот, говорит, реки перекрыть, а зачем? непонятно. Или учудил на день престола - дать, говорит Триста залпов в честь царя! И двести в честь царицы, и цесаревичу полтораста надо, и княжнам по сто!. Все смеялись, царь так по-доброму уыбается. Да откуда ж мы, ильич, столько пороху то восьмем? со всей страны не хватит.
А цесаревичу на день рождения игру подарил, как ребенку маленькому, ох и чудак был старик, но на него не обижались, знали, что людит, что из лучших помыслов.
Жаль было Ильича, хороший был дедуля, но после смерти цесаревича так и не оправился, удар его хватил. Пролежал парализованным две недели, да так и не пришел в себя.
Главный царский врач, Боткин, испросил разрешения на вскрытие. Плакали, но разрешили. И выясняется, что левая-то половина хорошая, серенькая, а справа то? Куда арап ударил? чисто.
А на министра внутренних дел уже и нового нашли, уж и бумаги подписаны, как, бишь, его фамилия... Джугашвили, кажется...
Печатается по памяти.
Да, хочется сказать - лучшее произведение Толстой, но нельзя, у нее всё шедевры...