Чуть-чуть интересного о моей семье на фоне новейшей историиМы часто не задумываемся о том, как много могут нам рассказать наши близкие люди, прожившие долгую жизнь еще до нашего рождения, и живущие рядом с нами на протяжении всей нашей жизни, еще только начинающейся. Прописная истина гласит «что имеем не храним, потерявши плачем», о, как часто эта истина относится к нашим близким. С рождения привыкнув к неотъемлемому присутствию наших бабушек и дедушек, у нас не возникает мысль о том, сколько они пережили, и сколько они не рассказали нам, просто потму, что мы не слушали.
С юных лет я старалась учитывать эти обстоятельства, но до сих пор открываю все новые и новые потаенные вехи истории моей собственной семьи.
Вот и на прошлых выходных я лишь по случайности начала разговор со своей бабушкой об одном очень важном обстоятельстве ее жизни, исключительно по тому поводу, что в Интернете сразу в двух местах (на форуме и в Даири) была поднята тема коллективизации и строительства сельской жизни, чему молодой очевидицей стала моя родная бабушка, прожившая до 46-го года в селе Измаилово Рязанской области, и глазами молодыми видела все те реалии, о которых пишут теперь в учебниках новейшей истории самые разные вещи.
Подумать только, я, считая себя интересующимся прошлым своего рода человеком, знала из нижеприведенного только обрывочные данные, только фон, и лишь в два часа утра в воскресенье построила всю картину целиком.
Итак моя бабушка родилась 28 августа 1930 года, во времена, уже менее тяжелые, но все еще жестокие и порой даже голодные, всего в семье к этому времени было шесть детей (через три года родится седьмой, последний), однако мать моей бабушки родила в общей сложности тринадцать человек, из которых шестеро либо умирало во младенчестве, либо еще в утробе. Тяжелые были времена на селе…
Однако даже на период, когда детей было пять, жить в малюсенькой избе, которая целиком чуть меньше, чем самая большая комната нашей современной дачи, да еще и кормить всю эту ораву средствами своего маленького хозяйства, а после коллективизации еще и за вычетом огромных продовольственных сборов из центра – занятие достаточно сложное, и отцу семейства приходилось даже платить деньги двум местным пьянчугам, чтобы те помогали в пашне и в других делах. Этого было вполне достаточно, чтобы пометить семью на очередь в объявление кулаками, как половину всей деревни, вследствие чего семья обязана была вносить такие количества зерна и других продуктов, которые составляли большую часть предназначавшегося для детей.
Был в той деревне один самый страшный год (в разных деревнях это не совпадает), когда многие семьи не справлялись с продналогом. Бабушка вспоминает, как семьи собирали все самое необходимое, и погружались на обозы, на большие обозы, прощаясь с остальными родственниками, остававшимися в родном селе. В эти дни по всей деревне был слышен женский вой… Выла деревня.
Судьба семей, покинувших деревню с тех пор неизвестна, ни одним родственникам, как полагает бабушка, не удалось проследить, где с тех пор стали жить их сосланные близкие. Все мы помним, речь идет о тех годах, когда, как потом стало известно, шли баржи крестьян в Белое море, шли баржи за тем, чтобы остаться в акватории навсегда. Продовольствия было мало, меньше, чем необходимости в чужих руках, эти семьи надо было еще кормить, это было не под силу тогда, а нет человека – нет и проблемы. Лежит ли в Белом море часть некогда большого села Измаилово?
Ко времени, когда наша семья была на самой грани отправки старшая дочь, Анастасия, уже вышла замуж, и устроила свою собственную семью. Сколько лишений ей пришлось потерпеть, чтобы спасти родителей, братьев и сестер! Именно она спасла их, отдавая огромные количества зерна за отца.
Анастасия так говорила своей матери: «Если вас увезут, я смогу взять только Клаву, больше я никого не вытяну!» Имелась ввиду просьба Марьи, моей прабабушки в случае их отправки взять на воспитание (фактически удочерить) вторую дочь, сестру Анастасии. (Понимала при этом Марья, что больше никогда не увидит своих дочерей – ни старшую, ни вторую, а судьба остальных детей была еще неизвестнее)
Долгие годы Анастасия припоминала матери эти годы, говоря ей, что если бы не она, отправились бы все в далекие дали…
Бабушка со смехом вспоминает, как однотипно реагировала семья на приезды кого-либо из центра – первым делом – скорее прятать все в избе под лавки! Это были уже годы ее юности, конец тридцатых, никого уже не увозили, никого не раскулачивали и даже практически никого не проверяли, но всегда был страх, этот животный страх, и подумать только – каждый мешочек зерна, лежащий в уголке сразу же прятался куда-подальше. Этот мешочек, который станет впоследствии четырьмя-пятью буханками хлеба, этот продукт, будущая еда, самая дешевая, самая простая, та, которую мы купим на праздник по-больше, на всякий случай, и половина которой засохнет, и будет выброшена, ибо даже панировку теперь редко кто использует, и ее запасы достаточны, вот это люди боялись показать, вот это то сокровище, которое прятали от неумолимого взора Власти Народа.
Кулаки.
Марья умерла в пятидесятых годах (ну вот, я даже год забыла!) то были годы по нынешнем меркам очень тяжелые. Жили по углам в коммуналках, ели черт знает что, одевались абы как – что выкинули, то на всех сразу и надето, основная наука – История КПСС, искусство – соцреализм, юмор – сатира на все, кроме линии партии, мировоззрение – одно на всех, ценности – одни на всех, человек – ничто, винтик, марионетка, все должны говорить одно и то же, думать одинаково, все должны любить Ленина и Сталина. Аплодисменты – там, где надо, оглушительные. Демонстрации – участие народа в делах государства – добровольно-принудительные начала. Секса нет, но Родина Приказала Жить. Совсем уже старушка, неграмотная Марья, научившаяся за свою долгую жизнь писать букву Мы (Марья) и Фы (Федорова), она уехала к дочерям и сыновьям из своей деревни Измаилово за два года до смерти, она жила это время в городе, все приближаясь и приближаясь к дню смерти, но всегда она повторяла детям своим и внукам: «КАКАЯ ЖЕ ВСЕ ТАКИ ЖИЗНЬ НАСТУПИЛА ХОРОШАЯ!»
Мы сидим в своих отдельных квартирах, и смотрим по импортным разнообразным телевизорам мировые новости, мы читаем Интернет-сводки со всей планеты, мы охаем и ахаем по поводу нестабильности цен на нефть. Мы жалуемся, что свиная шейка подорожала, а виноград продали кислый, мы ропщем на то, что много рекламы, и не дают посмотреть спокойно новый фильм, мы хаем разрекламированное недавно моющее средство с лимонной свежестью, мы паникуем, завидев сыпь на недавно купленном за неимоверные деньги салонном шпице, мы виним все окружающее в том, что до зарплаты еще неделя, а уже в субботу будет ночь в клубе, и срочно нужны деньги, мы вздымаем руки к небу, вопрошая за что нам опять отключили горячую воду на весь день; и в этих невзгодах, в этих мелких апокалепсисах, в этой свинячей возне у корыта, не забыв проклясть три раза на дню этот мир со всеми его чертями, мы совсем упускаем из виду этот очевидный факт: КАКАЯ ЖЕ ВСЕ ТАКИ ЖИЗНЬ НАСТУПИЛА ХОРОШАЯ!!!
С юных лет я старалась учитывать эти обстоятельства, но до сих пор открываю все новые и новые потаенные вехи истории моей собственной семьи.
Вот и на прошлых выходных я лишь по случайности начала разговор со своей бабушкой об одном очень важном обстоятельстве ее жизни, исключительно по тому поводу, что в Интернете сразу в двух местах (на форуме и в Даири) была поднята тема коллективизации и строительства сельской жизни, чему молодой очевидицей стала моя родная бабушка, прожившая до 46-го года в селе Измаилово Рязанской области, и глазами молодыми видела все те реалии, о которых пишут теперь в учебниках новейшей истории самые разные вещи.
Подумать только, я, считая себя интересующимся прошлым своего рода человеком, знала из нижеприведенного только обрывочные данные, только фон, и лишь в два часа утра в воскресенье построила всю картину целиком.
Итак моя бабушка родилась 28 августа 1930 года, во времена, уже менее тяжелые, но все еще жестокие и порой даже голодные, всего в семье к этому времени было шесть детей (через три года родится седьмой, последний), однако мать моей бабушки родила в общей сложности тринадцать человек, из которых шестеро либо умирало во младенчестве, либо еще в утробе. Тяжелые были времена на селе…
Однако даже на период, когда детей было пять, жить в малюсенькой избе, которая целиком чуть меньше, чем самая большая комната нашей современной дачи, да еще и кормить всю эту ораву средствами своего маленького хозяйства, а после коллективизации еще и за вычетом огромных продовольственных сборов из центра – занятие достаточно сложное, и отцу семейства приходилось даже платить деньги двум местным пьянчугам, чтобы те помогали в пашне и в других делах. Этого было вполне достаточно, чтобы пометить семью на очередь в объявление кулаками, как половину всей деревни, вследствие чего семья обязана была вносить такие количества зерна и других продуктов, которые составляли большую часть предназначавшегося для детей.
Был в той деревне один самый страшный год (в разных деревнях это не совпадает), когда многие семьи не справлялись с продналогом. Бабушка вспоминает, как семьи собирали все самое необходимое, и погружались на обозы, на большие обозы, прощаясь с остальными родственниками, остававшимися в родном селе. В эти дни по всей деревне был слышен женский вой… Выла деревня.
Судьба семей, покинувших деревню с тех пор неизвестна, ни одним родственникам, как полагает бабушка, не удалось проследить, где с тех пор стали жить их сосланные близкие. Все мы помним, речь идет о тех годах, когда, как потом стало известно, шли баржи крестьян в Белое море, шли баржи за тем, чтобы остаться в акватории навсегда. Продовольствия было мало, меньше, чем необходимости в чужих руках, эти семьи надо было еще кормить, это было не под силу тогда, а нет человека – нет и проблемы. Лежит ли в Белом море часть некогда большого села Измаилово?
Ко времени, когда наша семья была на самой грани отправки старшая дочь, Анастасия, уже вышла замуж, и устроила свою собственную семью. Сколько лишений ей пришлось потерпеть, чтобы спасти родителей, братьев и сестер! Именно она спасла их, отдавая огромные количества зерна за отца.
Анастасия так говорила своей матери: «Если вас увезут, я смогу взять только Клаву, больше я никого не вытяну!» Имелась ввиду просьба Марьи, моей прабабушки в случае их отправки взять на воспитание (фактически удочерить) вторую дочь, сестру Анастасии. (Понимала при этом Марья, что больше никогда не увидит своих дочерей – ни старшую, ни вторую, а судьба остальных детей была еще неизвестнее)
Долгие годы Анастасия припоминала матери эти годы, говоря ей, что если бы не она, отправились бы все в далекие дали…
Бабушка со смехом вспоминает, как однотипно реагировала семья на приезды кого-либо из центра – первым делом – скорее прятать все в избе под лавки! Это были уже годы ее юности, конец тридцатых, никого уже не увозили, никого не раскулачивали и даже практически никого не проверяли, но всегда был страх, этот животный страх, и подумать только – каждый мешочек зерна, лежащий в уголке сразу же прятался куда-подальше. Этот мешочек, который станет впоследствии четырьмя-пятью буханками хлеба, этот продукт, будущая еда, самая дешевая, самая простая, та, которую мы купим на праздник по-больше, на всякий случай, и половина которой засохнет, и будет выброшена, ибо даже панировку теперь редко кто использует, и ее запасы достаточны, вот это люди боялись показать, вот это то сокровище, которое прятали от неумолимого взора Власти Народа.
Кулаки.
Марья умерла в пятидесятых годах (ну вот, я даже год забыла!) то были годы по нынешнем меркам очень тяжелые. Жили по углам в коммуналках, ели черт знает что, одевались абы как – что выкинули, то на всех сразу и надето, основная наука – История КПСС, искусство – соцреализм, юмор – сатира на все, кроме линии партии, мировоззрение – одно на всех, ценности – одни на всех, человек – ничто, винтик, марионетка, все должны говорить одно и то же, думать одинаково, все должны любить Ленина и Сталина. Аплодисменты – там, где надо, оглушительные. Демонстрации – участие народа в делах государства – добровольно-принудительные начала. Секса нет, но Родина Приказала Жить. Совсем уже старушка, неграмотная Марья, научившаяся за свою долгую жизнь писать букву Мы (Марья) и Фы (Федорова), она уехала к дочерям и сыновьям из своей деревни Измаилово за два года до смерти, она жила это время в городе, все приближаясь и приближаясь к дню смерти, но всегда она повторяла детям своим и внукам: «КАКАЯ ЖЕ ВСЕ ТАКИ ЖИЗНЬ НАСТУПИЛА ХОРОШАЯ!»
Мы сидим в своих отдельных квартирах, и смотрим по импортным разнообразным телевизорам мировые новости, мы читаем Интернет-сводки со всей планеты, мы охаем и ахаем по поводу нестабильности цен на нефть. Мы жалуемся, что свиная шейка подорожала, а виноград продали кислый, мы ропщем на то, что много рекламы, и не дают посмотреть спокойно новый фильм, мы хаем разрекламированное недавно моющее средство с лимонной свежестью, мы паникуем, завидев сыпь на недавно купленном за неимоверные деньги салонном шпице, мы виним все окружающее в том, что до зарплаты еще неделя, а уже в субботу будет ночь в клубе, и срочно нужны деньги, мы вздымаем руки к небу, вопрошая за что нам опять отключили горячую воду на весь день; и в этих невзгодах, в этих мелких апокалепсисах, в этой свинячей возне у корыта, не забыв проклясть три раза на дню этот мир со всеми его чертями, мы совсем упускаем из виду этот очевидный факт: КАКАЯ ЖЕ ВСЕ ТАКИ ЖИЗНЬ НАСТУПИЛА ХОРОШАЯ!!!